Нобелевский лауреат-2008 Франсуаза Барре-Синусси: столкнуться с ВИЧ-инфекцией может каждый

Украина лидирует в Европе по темпам распространения эпидемии ВИЧ/СПИДу. Это – сухая констатация страшного факта, на котором часто спекулируют...

Украина лидирует в Европе по темпам распространения эпидемии ВИЧ-СПИД. Это – сухая констатация страшного факта, на котором часто спекулируют.

Доктора из парижского Института Пастера Франсуазой Барре-Синусси в Европе называют «мамой ВИЧ-инфекции». Месяц назад госпожа Барре-Синусси получила Нобелевскую премию в области медицины и физиологии. Известие об этом поначалу вселило оптимизм – неужели наконец изобрели какие-то лекарства?! Но оказалось – нет, просто наградили за весь огромный массив исследований, проведенных госпожой Барре-Синусси за 25 лет в области ВИЧ. И все же именно этот человек стоит на «передовой» поисков новых путей борьбы с болезнью. К сожалению, оптимистичных новостей мы от нее не услышали…

Перед нами стоит «цель-2010», и правительства богатых стран обязаны дать необходимое финансирование

Госпожа Барре-Синусси, последних 25 лет своей жизни вы тяжело работаете над разгадкой тайны вируса иммунодефицита человека. В одном из интервью вы признались, что делите свою жизнь на периоды до и после открытия ВИЧ. 25 лет – это четверть века, целая эпоха. Так каковы результаты?

Послушайте, ваш вопрос звучит уж слишком пессимистично! Самый первый – и самый главный – результат – это то, что ВИЧ вообще был открыт. Действительно, с 1983 года прошло четверть века. Но это изобретение позволило, во-первых, достаточно быстро разработать тесты определения ВИЧ, которые коммерциализировали уже в 1985 году и позволяли – позволяют, кстати, и до сих пор! – одновременно предупреждать донорство зараженной крови и ее производных. Во-вторых, тесты по праву позволили определять инфицированных людей, давать им необходимы советы, чтобы помочь их инфицированным партнерам; и, если того требовало состояние их иммунитета, назначать лечение.

Открытие ВИЧ, его изучение, детальное рассмотрение способа его размножения позволило разработать антивирусные молекулы, известные сегодня под названием тритерапии и широко доступные с конца 1990-х. Тритерапия имеет очевидное позитивное влияние на пациентов, даже если речь не идет о выздоровлении. Антивирусные молекулы позволяют уменьшить число вирусов в теле и провести восстановление – конечно же, частичное, но все же восстановление! – иммунной защиты пациентов.

Что значит «тесты коммерциализировали»?

То есть их стали продавать. И ничего плохого я в этом не вижу.

Расскажите, пожалуйста, о том дне, когда стало ясно, что именно открыли. Что вы тогда почувствовали?

Не было какого-то определенного дня – речь идет о неделях и месяцах. Это происходило в несколько этапов – история небезызвестная. Сначала мы определили вирусную активность в первой культуре первого нашего пациента. Обнаруженная активность отвечала семейству ретровирусов, к которым принадлежит ВИЧ. Дальше увидели, как постепенно умирают лимфоциты. Это полностью отвечало тому, что тогда было известно о СПИДе. Третий – самый длительный и важный – этап заключался в наблюдении за вирусом в электронный микроскоп. Эту большую работу провел Шарли Доге, которому стоило огромного терпения наблюдать за лимфоцитами, которые продуцировали вирусные частицы, очень похожие на семейство ретровирусов с несколько отличной морфологией; эти частицы были совсем не похожи на единственный известный на то время ретровирус человека – HTLV. Наконец, мы смешали наши реактивы с реактивами HTLV, чтобы посмотреть, не будет ли перекрестной реакции. Ответ – нет. Так нам стало понятно, что мы открыли новый вирус. Исследования ВИЧ со временем стали моим главным занятием, которому я отдаю большую часть своего времени.

Насколько я знаю, за честь называться открывателем ВИЧ некоторое время боролись команды Люка Монтанье, к которой принадлежали вы, и доктора Роберта Геллоу из Нью-Йорка. Возможно, именно этот спор помешал получить премию вовремя?

Нет, никакой связи. Этот конфликт давно урегулирован. В конце 90-х было подписано соответствующее соглашение между французским и американским правительствами.

Кто же сегодня осмелится говорить о каких-то действительно значительных результатах – эпидемия распространяется, люди продолжают инфицироваться и умирать. Почему только теперь, через 25 лет, была присуждена эта премия?

Могу поделиться с вами разве что собственной гипотезой. Конечно, одного открытия вируса было мало, нужно было изучить, какое значение будет иметь это открытие для здоровья всего человечества. Сейчас его влияние очевидно и лечение известно, ВИЧ можно определить, можно поддерживать инфицированных. При этом чтобы назначать лечение, нужно постоянно следить за тестами.

Думаю, постичь значение того открытия очень важно именно сегодня, ведь международные организации, все международное сообщество поставили перед собой «цель-2010» - всего за два года сделать лечение доступным для всех, кто в нем нуждается во всем мире. Это – действительно ключевой момент, ведь мы имеем всего-навсего два года. А на сегодняшний день только 30% пациентов, нуждающихся в курсе лечения, имеют к нему доступ. Усилия для достижения «цели-2010» нужны достаточно большие, поэтому, думаю, Нобелевская премия станет неким посланием к правительствам богатых стран, обязанных дать необходимое финансирование.

В разгар борьбы не стоит опускать руки. В научном мире продолжается неофициальное состязание, кто первым изобретет лекарства против ВИЧ – оно не имеет ничего общего с какими-то финансовыми интересами. Это состязание стимулирует ученых и, возможно, поможет дать ответы на некоторые вопросы.

Мы заново начинаем поиски вакцины. Кое в чем придется вернуться к истокам

Действительно ли можно считать лечение, о котором вы говорите, эффективным?

Говорю же вам, оно эффективно! Большинство пациентов, которые, начиная с конца 90-х, получают это лечение, живы. Конечно, досадно видеть опустошение, принесенное болезнью в последние годы. Ежегодно инфицируются миллионы людей, десятки тысяч умирают. Ученому очень трудно осознавать свою беспомощность, но это – часть профессии. Отсюда и порой необоснованный оптимизм.

А вакцина?

Ну да, вакцина… Это наиболее пессимистическая сторона дела. 25 лет опытов не привели к созданию профилактической или лечебной вакцины. Неудач было много. В прошлом году начался новый этап опытов. Его основу определили на международном уровне – мы стремились подойти к поискам вакцины как можно более рационально. Кое в чем нам придется вернуться к истокам. Эти 25 лет помогли также установить множество помех, которые объясняют, почему поиски вакцины были неудачными. Поэтому главные принципы новых опытов строятся на осознании этих помех.

В среде ВИЧ-инфицированных бытует мнение, что большие компании, которые зарабатывают громадные деньги на производстве презервативов и препаратов для поддержки иммунитета больных, не заинтересованы в изобретении вакцины и активно этому препятствуют. Что вы об этом думаете?

Безусловно, главная цель фармацевтических компаний – деньги. И все-таки уже в течение многих лет за их деятельностью осуществляется надзор со стороны акционеров, к тому же ощущается серьезное давление со стороны ВИЧ-инфицированных. Не думаю, что то, о чем вы говорите, правда. В настоящий момент фармацевтические компании, напротив, прилагают немалые усилия, предоставляя широкий доступ к лекарствам и презервативам. На них сильно давят активисты и правительства.

В свое время, в середине 90-х, настоящей сенсацией на территории постсоветских стран, которые уже тогда страдали от распространения ВИЧ, стал так называемый арменикум. Этот препарат, изобретенный в Армении, будто бы мог вылечить от СПИДа. Однако о нем очень быстро забыли – как будто и не было. Вам что-то об этом известно?

Понятия не имею, о чем идет речь. Слышала о лечении, основанном на стимуляции иммунной защиты человека, – возможно, это то, о чем вы говорите. С подобным подходом нужно быть очень осторожным, поскольку стимуляция иммунной защиты приводит к размножению вируса. Следует быть очень внимательными с лекарствами, эффективность которых не доказана. Нужно требовать доказательств!

На что ВИЧ-инфицированным стоит надеяться сейчас? Есть ли хоть малейшая надежда на изобретение вакцины в ближайшее время?

В ближайшее время – нет. Исследователь не может знать точно, сколько времени понадобится на опыт. Потому и ответить на этот вопрос чрезвычайно сложно. Определенная надежда есть на лечебную вакцину, которая не даст возможности избежать заболевания, но остановит развитие болезни. Но и здесь понадобится множество опытов. Главная надежда – на лекарства, которые ежедневно улучшаются, и на то, что от этой болезни достаточно легко защититься.

Слабая надежда для человека, у которого уже есть ВИЧ...

Для тех, кто уже с ВИЧ, есть лекарства. Пациенты, принимающие их, чувствуют себя очень хорошо. Конечно, осложнения всегда есть, и если за пациентом хорошо ухаживать, если время от времени менять лечение, он проживет долгую счастливую жизнь, даже нося в себе вирус.

Справедливо ли будет сказать, что бедные и богатые пациенты получают разное лечение? Кто следит за «распределением» лекарств в мировом масштабе?

Много лет назад ООН создала так называемый Global Fund – Мировой фонд, который занимается наибольшими эпидемиями, от которых страдают люди из самых бедных стран мира – СПИДа, туберкулеза и малярии. Наблюдение за разницей между странами богатыми и бедными осуществляется, в частности, этим Фондом, ООН и самыми влиятельными державами мира. Благодаря предоставленным ими средствам пока удается держать равновесие.

И все же, относительно разницы в лечении. Я знаю, что в Украине, будучи состоятельным человеком и заболев ВИЧ, можно протянуть долгие годы. А без денег – нет...

Филиал Мирового фонда в вашей стране этим не занимается. Конечно, хорошо, что Украине удается обеспечивать доступ к лечению. Международное сообщество считает, что в вашей стране равный доступ к лечению для всех слоев населения.

Сексом занимаются все – следовательно, столкнуться с ВИЧ может кто угодно

Время от времени можно услышать мнение, что СПИД – это болезнь, наказание гомосексуалистам. Несмотря на всю просветительскую работу, это порочное мнение до сих пор бытует в украинском обществе. Что вы об этом думаете? Какого мнения придерживаются в Европе?

Абсурд! Никакая это не болезнь гомосексуалистов, она касается всех! Мне известно, что в Украине и некоторых странах Восточной Европы до сих пор имеют место факты дискриминации и притеснения меньшинств; сегодня, 25 лет спустя после открытия вируса, это, с моей точки зрения, абсолютно недопустимо! Болеют и гомосексуалисты, и гетеросексуалы, и наркоманы, и проститутки. Для болезни разницы нет. Передается она половым путем, а сексом занимаются все – следовательно, столкнуться с ВИЧ может кто угодно. Знаете, в Европе и США СПИД действительно сначала называли «синдромом геев», позже «болезнью 4Г» - ведь преимущественно случаи заболевания наблюдались среди гомосексуалистов, больных гемофилией, героиноманов и жителей острова Гаити. Но все это было более двадцати лет назад. Теперь СПИД – это болезнь всех.

Какие исследования вы проводите сейчас?

Сегодня сотрудники моей лаборатории пытаются овладеть механизмами, необходимыми для защиты против инфекции, в частности предотвращением развития вируса. Мы работаем в нескольких опытных направлениях.

Я читал, что вы работаете с мартышками.

Действительно. Большое преимущество африканских мартышек в том, что они могут быть инфицированы вирусом, близким к ВИЧ. Инфицированные мартышки прекрасно себя чувствуют, наличие вируса не приводит к развитию болезни. Поэтому мы пытаемся понять, почему так, что их защищает.

Второе направление, которое мы разрабатываем в сотрудничестве с коллегами из всей Франции, – это люди, которых мы называем «ВИЧ-контролерами». Их очень мало – приблизительно 1% всех инфицированных, – и они уже около 15 лет носят в себе ВИЧ. При этом, не лечась ретровирусными препаратами, они замечательно контролируют количество вирусов в своем теле. Мы пытаемся понять, чем объяснить это явление. Уже есть очень интересные наработки, и они нуждаются в дальнейших опытах. Третье направление – парадигма «мать-ребенок». Дело в том, что, даже при отсутствии какого бы то ни было лечения, процент детей, инфицированных от ВИЧ-позитивных мамочек, остается очень низким. Следовательно, детей что-то защищает. Мы пытаемся понять, что именно.

То есть ВИЧ-инфицированные могут рожать не инфицированных детей?

Совершенно верно. Во время беременности риск передачи вируса от матери к ребенку достаточно низок, к тому же сейчас все ВИЧ-инфицированные мамочки – по крайней мере во Франции, Европе, США – проходят ретровирусную терапию. Но риск все равно остается, забывать об этом нельзя!

Какое значение для физического здоровья инфицированного имеет психологическое состояние?

СПИД здесь не имеет каких-то особенностей. Больной чем угодно, находясь в стрессовом состоянии, имеет меньше шансов побороть болезнь. Так и с ВИЧ – стресс ослабляет иммунную защиту. Понятно, что пациент, за которым хорошо ухаживают, у которого позитивный взгляд на жизнь, имеет больше шансов побороть инфекцию, ведь его иммунная система более мощная. Другой, не менее важный залог борьбы за жизнь – нормальное питание. Иммунная защита пациента, ощущающего нехватку в пище, значительно ослабевает.

Напоследок хочу спросить вас о… Боге. Как вы думаете, связан ли СПИД с Богом? В действительности это очень важный и больной вопрос, ведь едва ли не каждый больной мучает себя вопросом: за что?

О! Не думаю, что сумею ответить на него. Знаете, наука основана на рацио, на результатах. А Бог, как по мне – вопрос веры. Следовательно, отношение религии – не Бога! – к проблеме СПИДа очень важно. Ведь именно в бедных странах много верующих людей. И много ВИЧ-инфицированных. Священники должны были бы подталкивать их к сотрудничеству с нами; церковь могла бы информировать людей, предупреждать их об опасности. Но этого не происходит... Знаете, с моих первых шагов в науке я была уверена в правильности главного постулата Института Пастера: единственная цель научного исследования – сделать что-то полезное для человечества.

Я слышал информацию о том, будто в странах Ислама СПИДа нет…

Неправда! Просто инфицированных меньше. Думаю, ваш вопрос основывается на опубликованных в последние годы исследованиях. Они беспрекословно доказали, что обрезание крайней плоти, которое широко практикуется у мусульман, снижает риск инфицирования на 60%. Но не на 100%! Еще остаются сорок процентов, и среди них – обрезанные мужчины. Это значит, что обрезание - всего лишь дополнительное средство предупреждения инфицирования, и в любом случае нельзя использовать его как единственное защитное средство.

СПРАВКА. Франсуаза Барре-Синусси родилась в Париже в 1947 году. Степень доктора получила в 1974 году в Парижском научном институте. С 1975 года работала над проблемой СПИДа в институте INSERM. В январе 1983 года доктор Вилли Розенбом из больницы Писье-Сальпетриер отправил результаты первой биопсии щитовидной железы пациента, больного «общей лимфаденопатией» (то есть состояние, которое, как теперь общеизвестно, предшествует СПИДу). Барре-Синусси тогда работала в Институте Пастера в Париже в команде доктора Люка Монтанье. Доктор Монтанье вырастил культуру из образца биопсии. Врачами Франсуазой Барре-Синусси и Жаном-Клодом Шерманном было определено присутствие в культуре какого-то ретровируса, деятельность которого вызывала гибель клеток. После нескольких опытов с донорской кровью из центра переливания Института Пастера было доказано цитопатогенное действие вируса на клетки лимфоцитов CD4.

В 1988 году доктор Барре-Синусси возглавляет отделение в Институте Пастера. В 1988-98 гг. принимает участие в коллективной работе по поискам вакцины против ВИЧ с использованием приматов.

В 1998 году получает собственную лабораторию в Институте Пастера. С 2008 года занимается проблемой регуляции врожденной ВИЧ-инфекции.

В 2006 году Франсуаза Барре-Синусси получила орден Почетного легиона – высшую награду Франции. 6 октября 2008 года, вместе с Люком Монтанье, получила Нобелевскую премию в области медицины и физиологии.

Иван Тюссо

glavred.info

УНИАН в Google News