Лечит скальпель, а не время

В этом году Центру хирургии заболеваний печени, поджелудочной железы и желчных путей исполнилось двадцать лет. Сегодня его знают далеко за пределами не только Киева, но и Украины...

...Человек прощался с родными, понимая, что уже никогда их не увидит. Быстро, как мог, поковылял по коридору, чтобы никто не заметил отчаяния в его глазах. Завтра операция. И что могут сделать в обычной клинике, если даже в Феофании, в больнице, оснащенной по последнему слову науки и техники, ему ничем не смогли помочь. Прооперировали, удалили желчный пузырь, а желтуха как была, так и осталась. Вывели сбоку трубочку, чтобы желчь стекала, да и отправили домой — умирать.

Не знал тогда 87-летний ветеран войны, что судьба смилостивилась над ним — «скорая» привезла его не в многопрофильную больницу, а в городской Центр хирургии заболеваний печени, поджелудочной железы и желчных путей, которую в свое время создал известный хирург Владимир Земсков на базе киевской клинической больницы №10. (И хотя Владимира Сергеевича уже семь лет нет среди нас, это название — клиника Земскова — осталось в памяти киевлян.)

Леонид Любенко, руководитель Центра, один из сподвижников В.Земскова, хорошо помнит ту операцию.

— Больному было очень плохо, к тому же он недавно перенес хирургическое вмешательство и не верил, что новая операция что-либо изменит к лучшему. Да и мы волновались, ведь не до конца была понятна причина его состояния. А она оказалась действительно неожиданной — желчный проток закупорил... осколок, да еще и немаленький, размером примерно 3,5 на 1,5 сантиметра. Когда больному стало легче, я спросил, знал ли он, что носил в себе более 40 лет? Он даже не догадывался. Во время атаки его ранило, подлечился в госпитале и — снова на фронт. Осколок застрял в печени, в условиях полевого госпиталя никто его там не мог обнаружить, а тем более удалить. Дали курс антибиотиков, зашили рану, осколок инкапсулировался и затаился на долгие годы. Со временем образовался пролежень в печени и закупорил желчный проток — появились боли, желтуха, и хотя желчный пузырь ему удалили, это ничего не изменило. Нашу операцию, несмотря на солидный возраст, ветеран перенес нормально, домой его выписали здоровым.

Был у нас еще один случай, когда во время операции наткнулись на пулю в брюшной полости, достали, а она блестит как новенькая, — человек ее полвека носил, не подозревая об этом.

— Сколько операций проводят ежедневно в Центре?

— По-разному бывает: от 15 до 30. На три операционных у нас пять хирургических столов плюс лапароскопическая операционная. Поток больных большой, могли бы и больше оперировать, если бы не экономические проблемы.

— Недофинансирование?

— Скорее кадровый голод. Хотя дефицит кадров возник не сам по себе, а заострился из-за экономических проблем — медики получают очень низкие зарплаты, у них нет соответствующей социальной защиты. В последнее время из практической медицины ушло много специалистов, и что самое обидное — ушли самые квалифицированные.

— Куда от вас уходят?

— Лечить «слуг народа». Потому что те очень себя любят и хотят, чтобы их добросовестно лечили и ухаживали за ними, поэтому и переманивают высокими зарплатами тех, кто набрался опыта и умения в бюджетной или муниципальной больнице. В Феофании заработная плата операционной медицинской сестры почти в 2,5 раза выше, но по сравнению не с ее коллегой, а с высококвалифицированным хирургом. А работы втрое меньше, чем в городской больнице! В последнее время от нас ушли шесть медсестер — грамотные, ловкие, с хорошими руками и светлыми головами. Те, что остались, — не хуже, но их не хватает, нагрузка очень большая...

Леонид Александрович очень обеспокоен такой ситуацией: он хорошо знает, что успех операции зависит не только от умения хирурга, но и в большей степени от мастерства и добросовестности медсестры. По самым скромным подсчетам, за 35 лет работы Л.Любенко провел более 10 тысяч операций. Семья уже давно привыкла, что он днем и ночью на работе — даже после суточного дежурства идет не домой, а в палаты на обход. Впрочем, так делают все его коллеги, молодые берут еще больше дежурств, спешат набраться опыта, который не выдают вместе с университетским дипломом, — он приходит с годами. По словам опытных врачей Центра, чтобы стать настоящим хирургом, надо не менее десяти лет. А чтобы стать виртуозом, то и все 15.

И хотя рабочий день в больнице официально начинается в девять утра, уже в половине восьмого на рабочем месте можно застать едва ли не всех врачей Центра. Сначала думала, что это требование главного врача городской клинической больницы №10 Д.Довбуша, который сам любит рано начинать рабочий день и того же требует от других. А оказалось, это давняя традиция, хирурги и без приказа рано приезжают в клинику, поскольку еще до операции должны сделать много дел. Л.Любенко удивляется: «Разве можно идти на пятиминутку, не осмотрев своих пациентов? О чем будешь докладывать, если не знаешь, как они чувствуют себя после операции, кто идет на выписку, сколько новых поступило за ночь? У нас и профессор ежедневно делает обход, это не спонтанный визит раз в неделю, а плановая работа».

В Центре проводят 70—73% плановых операций, остальных больных (часто уже с перитонитом) привозит «скорая». Конечно, плановые операции дают намного лучшие результаты, ведь пациента готовят, тщательно обследуют, да и врач заранее знает, с чем будет иметь дело. В последнее время клиника немного пополнила свой технический арсенал — получили бронхоскоп, фиброгастродуоденоскоп и колоноскоп, для которого сразу же нашли место: оборудовали хотя и небольшой, но хорошо оснащенный кабинет. Вообще Центр производит приятное впечатление: в палатах светло и уютно, в каждой есть душ и туалет, все закоулки здесь используют очень рационально — оборудовали небольшие комнаты отдыха для медперсонала, во время дежурства у людей есть где перекусить и выпить чаю. Все ремонтные работы проводили по собственной инициативе, источники финансирования искали везде, где только можно. Средств, поступающих из городского бюджета, хватает только на так называемые защищенные статьи затрат — заработную плату и коммунальные услуги, лекарственные препараты из этого списка давно уже вычеркнуты.

— Еще лет пять-шесть назад главное управление здравоохранения КГГА решило посчитать реальную стоимость лечения больных в стационарах, — вспоминает главный врач Даниил Довбуш. — Нам поручили исследовать холециститы, панкреатиты и аппендициты. Провели колоссальную работу: брали истории болезней и выписывали все материальные затраты на лечение одного больного, учитывали все до копеечки. Что получили? Срок лечения острого панкреатита и панкреонекроза — 60 дней, при этом каждый больной несколько суток находился в реанимации. В соответствии с бюджетом, на это тогда выделялось 100 гривен в день, а затраты составляли минимум тысячу. Обычный аппендицит, так называемый быстрый, без каких-либо осложнений, — это двое-трое суток пребывания в отделении. Ежедневно лечение обходилось в 400 гривен, а мы могли дать на лекарство только четыре гривни. Замечу, что цены были тогда в три-пять раз ниже сегодняшних.

Как ни считай, но больница может обеспечить до 10% медикаментов, а остальное надо брать где-то в другом кошельке. Речь идет только о лекарственных препаратах, сюда не включили затраты на диагностику, проведение анализов, зарплату хирурга и медсестры, содержание палат в надлежащем состоянии и прочее. Когда ссылаются на ст. 49 Конституции Украины, гарантирующую бесплатную медицинскую помощь, следует понимать, что за нее кто-то все же должен платить. В советские времена это делало государство, которое полностью содержало все медицинские учреждения. Сегодня наше государство может обеспечить бесплатную медицину только для депутатов, высоких должностных лиц и их родственников. А что делать остальным? Следовательно, платить должно или государство, или пациент. Третьего не дано.

Иногда нас упрекают: почему такое дорогое лечение? Сейчас у нас третью неделю лежит больная, наша коллега, медсестричка одной из киевских больниц. Операция, которую проводил профессор А.Дронов, продолжалась 14 часов! У нее обнаружили рак шейки матки, метастазы расползлись по всему организму, отказали почки. Помимо всего прочего, была сделана резекция мочевого пузыря и толстой кишки, хирург поставил протез мочеточников и вены. А этот малюсенький кусочек вены стоит почти 700 гривен, плюс сшивающий аппарат, еще четыре тысячи гривен. А сколько надо было медпрепаратов на время операции и после нее! Только альбумин стоит около семи тысяч гривен, а он нужен ежедневно и в больших количествах. Операция прошла благополучно, но чтобы выходить больную, надо минимум четыре тысячи гривен ежедневно. Что делать в подобной ситуации, если у родственников нет столько денег?! Лично я не могу ответить на этот вопрос. И это далеко не все затраты, мы еще не учитываем работу специалистов — ведь, кроме хирурга, анестезиолога и медицинских сестер, на такой операции нужен уролог, проктолог, гинеколог, онколог, сосудистый хирург.

— Онкологические операции делают у вас, а где проводят лучевую терапию и химиотерапию?

— Направляем в онкологическую клинику.

— Почему?

— Очевидно, потому, что там не могут так оперировать, как профессор Дронов. Когда-то нас попрекали тем, что забираем хлеб у онкологов, но в конце концов нам делегировали эту зону — потому что наши специалисты высококвалифицированны, они все умеют. Но на ощупь не оперируем — обязательно верифицируем диагноз. Онкологи в большинстве своем занимаются плановыми операциями, когда диагностирован, например, рак желудка. Но если выявлены осложнения — кишечная непроходимость, метастазы в кишечнике и почках, — тогда больные попадают к нам, потому что это осложнения нашего профиля. А после операции в Центре процесс реабилитации проводится в онкологической клинике.

Главный врач убежден: самые лучшие врачи и медицинские сестры работают именно в больнице №10. Главное, что такую же высокую оценку ставят и пациенты, прошедшие здесь курс лечения. Аллу И. привезла сюда «скорая» в таком состоянии, что трудно определить — пациентка еще на этом свете или уже перешла в мир иной. Причина банальная — аппендицит, спровоцировавший перитонит, но своевременно диагностировать это не смогли... Пятеро суток дежурила возле больной бригада во главе с В.Колесником и все-таки остановила на полпути, не отпустила на тот свет, домой женщина пошла хотя и медленно, но своими ногами.

То, что здесь умеют делать, удивляет даже зарубежных коллег. Говорят, что лучше оперировать печень, чем это делают японцы, невозможно, но эту гипотезу опровергла Евгения Крючина, которая провела своеобразный мастер-класс в операционной госпиталя города Киото.

— Этот город — побратим Киева, а в 2000 году наши японские коллеги решили и себе найти побратимов — выбрали нашу больницу. Со временем мы обменялись делегациями, — объясняет Д.Довбуш. — Евгения Андреевна не только замечательный хирург, но и полиглот — перед визитом к Киото она специально учила японский язык. И хотя в Японии нет женщин-хирургов, для нее сделали исключение — пригласили в операционную. Она посмотрела, что там желчный пузырь удаляют дедовским способом, операция длится два-три часа, поэтому набралась смелости и по-японски обратилась: позвольте это сделать мне! Думаю, она ужасно волновалась, но операцию провела за 40 минут с успешным результатом. Когда Евгения Андреевна улетала домой, ее провожала многочисленная делегация врачей. А потом мне позвонил коллега из Киото и попросил принять бригаду хирургов, которые хотят научиться оперировать так, как Евгения-сан...

По словам киевских врачей, японцы были старательными учениками, но все же никак не могли постичь, почему так много украинских пациентов обращаются за медицинской помощью, когда онкология перешла в третью или даже в четвертую стадию, и медицина уже бессильна. В Японии третья стадия встречается чрезвычайно редко, потому что, помня Хиросиму, врачи первичного звена имеют так называемую настороженность по поводу онкопатологии, да и диагностика там поставлена на очень высокий уровень. К тому же сами японцы заботятся о своем здоровье намного тщательнее, чем мы. К этому побуждают не только традиции, но и страховой полис — лечить болезнь значительно дешевле на ранней стадии.

Медики, конечно, правы — не надо откладывать визит к врачу на потом. Но правы и пациенты— в наши дни почти невозможно найти врача, который поставит точный диагноз.

— Терапевты диагностируют панкреатит всем подряд и прописывают лечение, хотя панкреатита там и близко нет, — говорит Л.Любенко. — Практика показывает, что имеется панкреатит только в 10% случаев, а остальные — совершенно другие патологии: язвенная болезнь, аппендицит, холецистит. К нам, как правило, попадают пациенты, когда болезнь уже застарелая, состояние тяжелое. Нет смысла терапевтически лечить хирургическую патологию печени и поджелудочной железы — это не поможет.

— Говорят, панкреатит сейчас очень помолодел.

— К сожалению, да. 30% острых панкреатитов оперируется, остальные лечатся консервативно, но, подчеркиваю, это хирургическая болезнь, и в терапевтическом или гастроэнтерологическом отделении ее не вылечат. Почему болезнь помолодела? Потому что молодежь в большом количестве пьет пиво, употребляет крепкий алкоголь плюс к этому переедание и сомнительное качество пищевых продуктов. Когда уже в 27—30 лет развивается панкреонекроз — это действительно страшно. Три недели назад умерла от острого панкреатита женщина: как оказалось, она пообедала в фастфуде, а на следующий день уже попала к нам в реанимацию. Как ни старались, так и не удалось вывести ее из шокового состояния...

— Не верится, что такое могло произойти: один раз наелась гамбургеров — и в реанимацию...

— Острый панкреатит часто протекает как цепная реакция, течение которого невозможно предвидеть, а тем более остановить. Непонятно, почему так отреагировал организм и в частности поджелудочная железа, на тот обед. Этот процесс напоминает снежную лавину — на вершине горы ее еще можно остановить, а чем дальше вниз — тем больше разрушения. Если в первые часы заболевания пациент обращается к нам, еще можно чем-то помочь, а если время потеряно...

— Получается, с язвой желудка можно жить годами, а поджелудочная настолько уязвимый орган, что даже обед или какой-то газированный напиток, слишком «обогащенный» химическими красителями и консервантами, может спровоцировать трагедию?

— Поджелудочная железа отвечает за процесс пищеварения, она вырабатывает ферменты, радикально влияющие на пищу, — разрушают все, что человек употребил. А если в железе воспалительный процесс, эти ферменты начинают разрушать все вокруг — перетравливают не только обед, но и саму железу. Когда же процесс вступает в силу, тогда все в брюшной полости становится мишенью — кишечник, сальник, жировая ткань и т.п.

— Трансплантологи гордятся тем, что научились пересаживать печень. Как вы думаете, можно ли делать такие операции с поджелудочной железой?

— В мире проводятся такие эксперименты, но похвастаться пока нечем.

Вывод напрашивается простой — надо вести здоровый образ жизни и рационально питаться. Правда, не знаю, как этого достичь, врачи сами постоянно нарушают режим — утром только чай-кофе и сигарета, хорошо, если в обед удается перекусить, а если нет, то только вечером сядут за стол, чтобы наесться за весь день. Бригада оперирует шесть, восемь, иногда даже 14 часов — не то что перекусить, воды выпить некогда. Разве здесь можно соблюсти правило — есть за четыре часа до сна? Государство должно учесть, что в стационарах медицинских учреждений люди работают круглые сутки, а следовательно, надо как-то организовать горячее питание. А наше государство не только не кормит, а даже не платит столько, чтобы медики могли себе позволить покупать качественные продукты.

— А чем можно «задобрить» поджелудочную железу?

— Она любит овощи, фрукты и кисломолочные продукты. Но овощи надо выбирать без нитратов, и ни в коем случае не следует покупать ранние арбузы. Это не выдумка, а горькая правда — арбузы с нитратами могут спровоцировать такой панкреонекроз, что хорошо, если успеют довезти до реанимации. Статистика свидетельствует: 90% панкреатитов у мужчин развивается из-за употребления алкоголя. Хотите сохранить поджелудочную здоровой, не употребляйте алкогольных напитков, исключите из меню острую пищу и «химизированные» напитки.

— Может ли человек жить без поджелудочной железы?

— Такое бывает. За последние годы полностью удалили поджелудочную у восьми онкобольных. Среди них есть такие, которые живут уже три года и даже больше.

***

В этом году Центру хирургии заболеваний печени, поджелудочной железы и желчных путей исполнилось двадцать лет. Сегодня его знают далеко за пределами не только Киева, но и Украины. Среди хирургов считается престижным работать в этом медицинском учреждении. Немаловажное значение имеет и тот факт, что клиническая больница №10 является базой Национального медицинского университета, поэтому наука и практика здесь активно взаимодействуют. Научно-методическим руководителем Центра уже много лет работает заведующий кафедры общей хирургии №1 НМУ профессор Алексей Дронов, который в свое время учился оперировать у самого Шалимова. Алексей Иванович создал научную школу, немало его учеников работают рядом с ним в операционной. Недавно группе ученых, в которую входит и А.Дронов, была присуждена Государственная премия в области науки и техники за 2009 год.

— Наша тема: «Ранняя диагностика и хирургическое лечение заболеваний поджелудочной железы», — объясняет А.Дронов. — К коллективному труду я приобщил 170 своих работ, из них — 20 патентов. Это результат многолетней напряженной работы, потому что, если не ходить в операционную, не читать научную литературу, не появится никакой мысли. Работа в Центре дала возможность мне и моим коллегам в полной мере реализовать себя.

zn.ua

УНИАН в Google News